Экспозиция широко охватывала все стороны современной жизни, о чем может дать представление простое перечисление названий некоторых ее отделов: прикладной ботаники и садоводства, педагогический, технический, медицинский, архитектурный... Выставка занимала манеж, три Александровских сада, набережную Москвы-реки от Каменного до Москворецкого моста и, поднявшись в гору, захватывала часть площади внутри Кремля. Кроме того, ей принадлежали устроенные на Варварской площади народный театр, народная кухня, народная чайная, “гимнастика”, образцовая школа и читальня [1].

Открытие выставки 30 мая 1872 года было приурочено к 200-летней годовщине со дня рождения императора Петра Великого и стало лучшей данью памяти царю-реформатору. Выставка преследовала несколько целей. Во-первых, предполагалось ознакомить русское общество как с научной, так и с практической сторонами естествознания, показать приложение наук к обыденной жизни. Во-вторых, продемонстрировать русским фабрикантам, промышленникам и мастеровым новейшие отечественные и иностранные машины, аппараты и инструменты. И, в-третьих, представить в исторической последовательности, главным образом со времени эпохи Петра I, развитие промышленности в России [2,4]. Для освещения ее работы в мае-октябре 1872 года издавалась даже специальная газета “Вестник Московской политехнической выставки”.

Но вернемся немного назад. В октябре 1870 года комитет по устройству Политехнической выставки признал полезным создать отдел, который должен был показать применение технических новшеств для удовлетворения бытовых потребностей небогатых людей. В этом отделе, позднее получившем название отдела сельского домоводства, предложено было поставить деревянную сельскую церковь в натуральную величину, сельскую школу, больницу и усадебный дом. Постройка церкви должна была продемонстрировать, как можно сделать это без архитектора, а лишь с хорошим подрядчиком, десятником или большаком и, вместе с тем, как осуществить затею в формах, способствующих вытеснению уродливых построек [2,5].

Созданием каждого строения стала заниматься своя частная комиссия. Первоначально предполагалось провести конкурс на лучший проект, однако из-за нехватки премиальных средств и недостатка времени он был отменен. В связи с этими обстоятельствами для возведения сельской церкви комиссия обратилась к старшему архитектору дворцового ведомства Николаю Александровичу Шохину, который был в ту пору одним из членов комитета Политехнической выставки и занимался обустройством ее архитектурного отдела. Шохин принял предложение и в апреле 1871 года оценил строительные работы в 8-9 тысяч рублей. По рисункам архитектора и под его личным наблюдением постройка была успешно завершена [2].

Церковь была поставлена во втором Александровском саду недалеко от Боровицкой башни. Она стала смысловым центром отдела сельского домоводства и являлась своеобразным выставочным павильоном. Вот как писали об этом “Московские епархиальные ведомости” 30 июля 1872 года: “Церковь, чрезвычайно изящная по архитектуре, построена на горе, над гротом, в котором камни заменяют древесные корни; среди их вьется плющ; около грота, на скате горы, из живых цветов устроена эмблема, изображающая веру, надежду и любовь. Церковь с хорами, звонницею и двумя крыльцами, вмещает до 200 человек; в ней стены и своды из брусьев; все части храма удобно разбираемы, не раскрывая и не повреждая даже листового железа на крышах и главах. В церкви сохранены простота и характер, соответствующий православной русской сельской церкви; иконостас, утварь, парчи и прочие церковные вещи исполнены в русском вкусе, по рисункам архитектора Н.А.Шохина” [6]. Следует отметить, что в то время разборная брусная церковь рассматривалась как постройка нового типа, более удобного и дешевого, чем привычные бревенчатые. Такие постройки могли, к тому же, приготовляться в изобилующих лесом местностях, а затем по железной дороге доставляться к месту окончательной сборки. Внутри церкви все до последней мелочи было изготовлено в лучших мастерских и на известных фабриках. Парчи и облачения были предоставлены гг. Сапожниковыми, все серебряные изделия - г. Хлебниковым, иконы писались в селе Палехе. Из выставленных предметов заслуживали внимания модель разборной церкви десятника Е.Антонова и модель сельской деревянной часовни для усопших Г.И.Лебедева. Посетители могли заказывать и приобретать как вещи, так и сами постройки через председателя комиссии по устройству сельской церкви, которым стал сам Н.А.Шохин [7,8,9,10].

Помимо храма в отделе были представлены: дом землевладельца - деревянный одноэтажный с мезонином, мансардным помещением и пристройкой для кухни; сельская школа, состоящая из классной комнаты с предметами школьного обихода, двух помещений для учителя и раздевалки; сельская лечебница с аптекой; сельский питомник, устроенный по проекту заслуженного профессора М.Я.Киттары, показывающий уход за грудными и ползающими детьми на время полевых работ их родителей. Независимо от отдела сельского домоводства, но по соседству с ним стояла переоборудованная из обыкновенной крестьянской избы сельская больница, снабженная всеми необходимыми принадлежностями [7].

Выставка прошла с большим успехом, ежедневно ее осматривали тысячи посетителей. Она завершила свою работу вечером 3 сентября 1872 года, а экспозиция послужила основой для высочайше дарованного Москве Политехнического музея [1,3,11].

Что же касается церкви, то еще в начале мая носились слухи, что она уже приобретена за весьма дешевую цену гг. Голофтеевым и Рахманиным для их подмосковного села Люблина [8]. После закрытия выставки проданный в усадьбу Люблино храм был разобран и отправлен по назначению. Н.А.Шохин за составление проекта сельского православного храма и за применение при его постройке разборной брусной системы был удостоен Большой золотой медали [10]. И эта награда была действительно заслуженной. Легкая с виду постройка оказалась на редкость прочной. Через три десятка лет, во время памятного сильного урагана, пронесшегося по восточным окраинам Москвы 16 июня 1904 года и повлекшего за собой разрушения и человеческие жертвы, церковь пострадала мало, хотя росшие рядом деревья были выворочены с корнем [12].

Название церкви впервые встречается нам только в архивных документах двадцатых годов. Домовый летний голофтеевский храм был освящен во имя святых апостолов Петра и Павла. Антиминс выдан 27 июня 1894г. В связи с ростом населения поселка, вскоре после революции для зимних служб обитатели Люблина устроили новый теплый молитвенный дом на 200 человек, использовав под него здание местного питейного заведения [13,14].

После 1917 года жизнь прихода круто изменилась. Новое правительство издало декрет “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”. Имущество церковных и религиозных организаций было объявлено народным достоянием. Согласно новым нормативным актам, группы верующих, желающих и в дальнейшем сохранить за собой право пользования собственными храмами, должны были заключать специальные договоры с местными властями. По этой причине в 1918 году в Люблино был открыт самостоятельный приход [15].

В то шаткое время в церкви служили священник Александр Иванович Ремов и диакон Владимир Доримедонтович Федоров. А.И.Ремов возглавил религиозную общину Петропавловского храма в поселке Люблино 21 февраля 1919 года, ранее же он около десяти лет был священником в городе Нерехте Костромской губернии, а затем, с сентября 1915 года, студентом Московской Духовной академии. В.Д.Федоров - бывший иеродиакон Чудова монастыря, после успевший около двух лет проработать на химическом заводе быв. Гипсона [16].

В период массового закрытия домовых храмов многие бедные приходы не только Московской, но и Владимирской, Тульской, Рязанской и других епархий обращались к столичным властям с просьбой о бесплатном выделении им богослужебного имущества ликвидируемых церквей. И такие просьбы часто удовлетворялись. Для оборудования своего молитвенного дома прихожане в ноябре 1920 года направили в Моссовет подобное прошение и через две недели получили церковную утварь, а также престол и жертвенник из упраздненной церкви Георгия Победоносца при Военно-фельдшерской школе [15].

Однако, неприятности близились. Весной 1922 года по всем церквам прокатилась волна изъятия ценностей в пользу голодающих, которая не обошла стороной и Петропавловскую общину. 27 апреля Московской Уездной Комиссией были изъяты серебряные кресты, чаши, лампады и прочая мелкая утварь - всего 33 предмета общим весом 16 фунтов 6 золотников [16,17]. ”Протоколы, описи,акты по изъятию церковных ценностей из церквей Московского уезда”- так гордо называются эти архивные дела. Их многие тома. Как тайфун пронесся по церквам . ”Из церкви села Люблино опись места ^(1)1” изъяты ”Кресты серебряные – 3 (1крест с 6-ю камнями), чаши серебряные – 2, оправы с 2-х Евангелий - 14, крышки от Евангелий – 1, дарохранительница – 1, лампад с цепями – 2, ложки –2, звездица – 1, дискос –2, тарелки – 2, венцы – 3”.

По реалиям того времени действующая церковь не могла долго просуществовать на территории рабочего поселка. Летом 1923 года Люблинский горсовет вплотную занялся ее судьбой. Учитывая требования рабочих и мастеровых служб Московско-Курской железной дороги и постановление ячеек РКП и РКСМ о ликвидации храма, горсовет принял решение о передаче его под комсомольский клуб. Дело двинулось по инстанциям и 7 апреля 1924 года было утверждено президиумом Моссовета [13,14,18]. А несколько раньше, 16 марта 1924 года заведующим церковным столом управления милиции Московского уезда т. Черниным храм был опечатан [13]. Между тем в апреле для осмотра церкви, с прошлого лета состоящей под охраной Музейного отдела, в Люблино прибыли архитектор Н.А.Всеволожский и художник М.А.Маркичев. Представители Мосгубмузея нашли ее в весьма заброшенном и плачевном состоянии:

“Снаружи храм очень живописен и для характеристики творчества Ропета и его бесчисленных последователей^*) очень показателен, являясь почти единственным образцом. Храм представляет в плане квадрат, перекрытый рубленым шатром. Снаружи на гранях шатра поставлены четыре кокошника с окнами внутрь храма. К основному квадрату храма примыкает удлиненный притвор, на крыше которого расположена небольшая звонница с главкой и четырьмя колоколами. С трех сторон храма - высокие крыльца. Внутри храма двухъярусный иконостас, хорошо скомпонованный в стиле храма с хорошо написанными современными храму иконами. Слева от иконостаса складно прилаженная винтовая деревянная лесенка ведет на уютные хоры. В общем храм оставляет цельное впечатление, напоминая небольшие домовые церкви. Все в нем обдумано, связано и выдержано.

Состояние храма плохое и требует немедленного применения к нему средств и сил. Все крыльца в плохом состоянии, точеные балясины вываливаются, ступени перекосились и обветшали. Со стен, обшитых в целях сохранения их от влаги или для утепления листовым железом, краска лупится и большие потемневшие ржавые пятна проступают со всех сторон. Раскраска чешуйчатой крыши и резных карнизов, сандриков и наличников также закудрявилась, осыпается и требует полного возобновления. Крыша проржавела и протекает во многих местах. Ни одного стекла не уцелело, кроме окон в кокошниках шатра. Внизу сейчас окна закрыты деревянными щитами, поставленными недавно прихожанами”. Кстати, в докладе дважды отмечалось, что клуб в городе уже есть и он находится рядом с храмом, в бывшем голофтеевском дворце [19].

В то же время верующие продолжали считать опечатывание храма всего лишь временным недоразумением. Они обратились к властям с просьбой открыть храм к приближающейся Пасхе, поскольку молитвенный дом не смог бы вместить всех желающих. Вполне возможно, как иногда бывало, что ходатайство было удовлетворено и храм еще некоторое время действовал. Но в конце концов дело дошло до ВЦИК'а, который не нашел оснований для пересмотра постановления Моссовета. В споре была поставлена последняя точка [13].

В мае 1926 года был заключен очередной договор между помощником начальника милиции и Петропавловской общиной, официально насчитывавшей 65 человек [16]. Однако, договор уже мало касался шохинского храма, которому была уготована необычная судьба. В 1927 году Президиум Мосгубисполкома рассмотрел вопрос о передаче церкви в село Рыжево Егорьевского уезда Рязанской губернии для возведения на месте сгоревшей. Со стороны Президиума Моссовета препятствий не встретилось, лишь было выдвинуто требование сохранить прежние размеры и формы архитектуры. 18 августа 1927 года сотрудник Административного отдела МУИК'а Кочетков произвел передачу здания храма в поселке Люблино уполномоченным религиозной общины при селе Рыжево. Так в Московском уезде стало на один храм меньше [20

В том же 1927 году обрела второе дыхание борьба с остававшимся в городе Петропавловским молитвенным домом. Решение о его ликвидации горсовет принял еще в мае 1924 года, но тогда дело попало в архив в связи с недавним закрытием Петропавловского храма [14]. Теперь же в Управление уездной милиции поступили ходатайства Люблинского горсовета и правления Транспортного потребительского общества с просьбой передать им участок, занимаемый моленной, под склады строящегося магазина ТПО. И хотя сразу они были отклонены, силами местных советских, партийных и профессиональных организаций вопрос о закрытии молитвенного дома поднимался вновь и вновь. Свидетельством выполненной ими работы служило проведение 28 собраний рабочих, на которых присутствовало почти шесть тысяч человек, требующих ликвидации молитвенного дома, но теперь уже ради строительства остро необходимой пекарни [21,22]. Всплыл, кстати, и акт осмотра моленной Управлением пожарной охраны. В нем было указано, что помещение для общественных сборищ не приспособлено, не имеет запасных выходов, а звонница на двух столбах над узким входом при пожаре может обрушиться и вызвать затор [23].

Между тем решение насущного вопроса затягивал не кто иной как Моссовет. Его неторопливая позиция оказалась настолько неожиданной и непонятной, что “Рабочая газета” отозвалась критической заметкой [23]. Только в марте 1929 года он наконец-то принял постановление о закрытии молитвенного дома. Однако, ВЦИК не согласился с этим и разрешил общине перенос Петропавловской моленной на новое место. Люблинский горсовет отвел участок земли в поселке им. т. Кухмистерова. Воспользовавшись разрешением на перенос здания, группа верующих стала принимать меры к постройке нового храма, для чего на участок было завезено 110 бревен. Особое недовольство горсовета вызвал тот факт, что строительство началось всего в 200 саженях от громадного собора Николо-Перервинского монастыря. Работы были остановлены, а сам молитвенный дом через некоторое время был закрыт. Завезенные бревна и материал подлежащей сносу моленной предложено было использовать для ремонта деревянных рабочих жилищ [21].

К счастью, рассказанная история имеет хороший конец. Разборная церковь архитектора Шохина была успешно переправлена в село Рыжево, что в 8километрах от станции ”Егорьевск”, где и поныне действует. Правда теперь она имеет иное имя – Введения во храм Пресвятой Богородицы.

*) Фамилия И.П. Ропета (И.Н. Петрова) здесь и в некоторых других документах упомянута явно ошибочно. Она скорее должна характеризовать ”русский стиль” архитектуры, известнейшим предстовителем которого был Иван Павлович (прим. Авторов).

ИСТОЧНИКИ

1). Ситовский Н.П. Краткий обзор Московской Политехнической выставки 1872 года, с присоединением отзывов периодических изданий о Кавказских отделах ее. Тифлис, 1873, 134+73+12 стр.

2). Протоколы заседаний комитета по устройству Политехнической выставки Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, состоящего при Московском университете. (На правах рукописи).

Вып.1, М., 1870, 94 стр.;

Вып.2, М., 1871, 150+32+23+9+10+8 стр.;

Вып.4, М., 1872, 133 стр.

3). Политехническая выставка, с высочайшего Государя Императора соизволения имеющая быть открытой 30-го мая 1872 года, в день двухсотлетнего юбилея рождения Императора Петра Великого, в Москве. М., 1871, 46 стр.

4). Политехническая выставка Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, состоящего при Московском университете. М., 1870, 30 стр.

5). Мнение комитета Политехнической выставки по устройству отдела сельского домоводства. М., 1871, 24 стр.

6). Московские епархиальные ведомости. М., 1872, ^(1)31, стр.239.

7). Общее обозрение Московской Политехнической выставки Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. М., 1872, 58+XVI+10 стр.

8). Вестник Московской Политехнической выставки. М., 1872, ^(1)5, стр.2.

9). Вестник Московской Политехнической выставки. М., 1872, ^(1)38, стр.2.

10). Вестник Московской Политехнической выставки. М., 1872, ^(1)153, стр.12.

11). Вестник Московской Политехнической выставки. М., 1872, ^(1)128, стр.2.

12). Искры. М., 1904, ^(1)25, стр.198.

13). ЦГАМО, ф.66, оп.19, д.181, л.131-138об.

14). ЦГАМО, ф.66, оп.11, д.798, 15 л.

15). ЦГАМО, ф.66, оп.18, д.239, 19 л.

16). ЦГАМО, ф.65, оп.1, д.243, 32 л.

17). ЦГАМО, ф.66, оп.18, д.294, л.376,379.

18). ЦГАМО, ф.66, оп.11, д.116, л.57.

29). ЦГАМО, ф.966, оп.4 т.2, д.1795, л.91,92,93,93об.

20). ЦГАМО, ф.65, оп.1, д.284, л.33,34,35,35об.

21). ЦГАМО, ф.2157, оп.1, д.453, 2 л.

22). ЦГАМО, ф.744, оп.1, д.416, л.403.

23). ЦГАМО, ф.66, оп.19, д.379, л.180-192.

Иванов Ю.В., Мазницына А.